все) я ухожу))) вот последнее)) и се)) больше обо мне недели нифига не услышыте


Ребенок, не имевший запаха, бесстыдно его обнюхивал, вот
что. Ребенок его чуял! И вдруг Террье показался себе воняющим -
потом и уксусом, кислой капустой и нестираным платьем.
Показался себе голым и уродливым, будто на него глазел некто,
ничем себя не выдавший. Казалось, он пронюхивал его даже сквозь
кожу, проникая внутрь, в самую глубь. Самые нежные чувства,
самые грязные мысли обнажались перед этим маленьким алчным
носом, который даже еще и не был настоящим носом, а всего лишь
неким бугорком, ритмично морщившимся, и раздувающимся, и
трепещущим крошечным дырчатым органом. Террье почувствовал
озноб. Его мутило. Теперь и он тоже дернул носом, словно перед
ним было что-то дурно пахнущее, с чем он не хотел иметь дела.
Прощай, иллюзия об отце, сыне и благоухающей матери. Словно
оборван мягкий шлейф ласковых мыслей, который он нафантазировал
вокруг самого себя и этого ребенка: чужое, холодное существо
лежало на его коленях, враждебное животное, и если бы не
самообладание и богобоязненность, если бы не разумный взгляд на
вещи, свойственный характеру Террье, он бы в припадке
отвращения стряхнул его с себя как какого-нибудь паука.
Одним рывком Террье встал и поставил корзину на стол. Он
хотел избавиться от этого младенца и от этого дела как можно
быстрей, сейчас, немедленно.